Джордж Гордон Байрон (1788–1824)

Манфред

1816–1817, выдержки Дятлова Н. С. от 14.06.2022, 1–4/79=95%

1.     Познанье — скорбь и кто всех больше знает, Тем горше плакать должен, убедившись, Что древо знания — не древо жизни.

2.     Надо мной лежит проклятье: В природе всей не ведать больше страха, Не трепетать ни от надежд, ни от желаний И на земле не знать уже любви.

3.     Вы, духи безграничности вселенной! Я вас искал во мраке и в сиянье — Со всех сторон вы охватили землю И носитесь тончайшею стихией. Для вас шатры — вершины снеговые, Вы движетесь в морях и под землею — Я вас зову могучим заклинаньем, Которому послушны вы — явитесь!

4.     Хоть не прав ты может быть, Я готов тебе служить. Я пришел в лучах зари — Что же надо? Говори.

5.     Мы духи их и на твой зов явились скоро — Что хочешь ты от нас, ты, смертный сын земли? Манфред: Забвения!

6.     Дух: Что есть y нас мы предлагаем все, Подумай и скажи, пока мы здесь — Власть, сила, царство, дни без счета… Манфред: Проклятие! К чему мне эти дни? Итак уж тянутся довольно. Прочь!

7.     Ты спасения не жди, Ад носи в своей груди! Казнь свою ты сам избрал, Над тобой пролит фиал, Жизнь твоя осуждена: Ни забвения, ни сна! Смерть ты будешь призывать И пред нею же дрожать.

8.     Волшебной помощи не жду; y ней Над прошлым власти нет, a то, что будет, Мне все равно, пока все то, что было, Во мраке не исчезнет.

9.     Так связанный невидимою силой, Как раб и не хочу, a должен жить; И это жизнь! — Носить внутри себя Глухую пустоту, быть для себя Своей могилой.

10.  A мы зовем себя его царями? Соединенье Божества и праха, Борьба враждебных вечно элементов — Мы смесь ничтожества с гордыней, Желаний низких и высокой воли, Пока в нас смертное не пересилит И мы тогда не превратимся в то, Что и самим себе назвать нам страшно,

11.  Охотник: Безумец, стой! Хоть жизнь тебе постыла — Ты наших гор не запятнаешь кровью. Иди со мной, тебя я не пущу. Манфред: Я сердцем болен тяжело, пусти!

12.  Манфред: Терпение, терпение! вот слово Для вьючного скота, a не для хищной птицы. Пред смертными такими же, как ты, Хвали его, — я не твоей породы.

13.  но свое бремя Нести ты должен, — ропот не поможет. Манфред: Я и несу его; смотри: я жив. Охотник: Нет, это судороги, a не жизнь.

14.  Манфред: Я сам и ты, простой и честный горец, И дом твой скромный и гостеприимный, Твой дух свободный, твердый, терпеливый, Безвинность, уважение к себе, Здоровье днем и сон спокойный ночью; И промысел твой честный, хоть опасный;

15.  Надежда старость видеть и могилу Спокойную с гирляндою цветов И дорогою памятью внучат: Вот что я вижу здесь — a там, внутри, Не все ль равно?… Душа уж сожжена.

16.  Охотник: И ты со мной судьбой бы поменялся? Манфред: Нет, друг! Я не хочу тебя обидеть, — Не стану жребием ни с кем меняться; Хоть и с трудом, но в жизни я несу, Что и во сне другие не снесли бы, — Погибли бы, не просыпаясь.

17.  Фея: Тебя я знаю, О, сын земли! И знаю тех, кто дал Тебе твое могущество; я знаю — Ты человек и мысли, и решенья, Добра и зла — и крайний в них обоих, Муж роковой и роком обреченный.

18.  И в юности я не стремился к людям И не глядел на землю их очами; Их честолюбье не было моим, Их цели жизни мне казались чужды; Все — радости, и скорбь, и страсть, и сила — Все делало меня чужим для них. Я образ смертного носил, но плоть живая Сочувствия во мне не вызывала. Среди существ телесных, лишь одна… Но нет, о ней потом, — что до людей, Как я сказал, я с ними знался мало. Отрадно было мне в пустыне дикой Дышать морозным воздухом вершин, Где птицы гнезд не вьют и мотыльки Над голым камнем не порхают; Любил я плыть один в водах потока Меж острых камней и водоворотов, Иль по волнам ревущим океана,

19.  Вот чем был занят я, — я был один И, встретив тех существ, к которым я Принадлежал, — как ни томился этим, — Я чувствовал, что сам я опускаюсь И прахом становлюсь. И я тогда Все глубже погружался в царство смерти, Искал ее причин, ее последствий, Из вида черепов, костей и праха Запретное я сделал заключенье. Так много лет я ночи проводил Над позабытой с древности наукой; Трудом упорным, тяжким испытаньем Я силу приобрел над поднебесной, Над духами в пространстве бесконечном Что населяют все; я приучил Глаза свои смотреть на вечность, Как это делали когда-то маги, Что заклинаньями умели вызвать И Эрос, и Антэрос y Гадары, Как я тебя;– и с каждым днем росла И жажда знания, и власть, и радость Все глубже понимать, пока…

20.  Я тебе не называл Отца и мать, ни милой, ни друзей И ни одной привязанности цепи; Их не было, иль я не видел их, Одна…

21.  Манфред: Она была со мною схожа всем: ее глаза, и волосы, и облик, И даже голос — все такое ж было И только красотою смягчено; Такие ж одинокие мечтанья И жажда тайных знаний; ум способный, Как мой, проникнуть в глубину вселенной, И то в ней было, что мне недоступно: Улыбка, жалость, слезы — я не знал их — И нежность — y меня лишь к ней одной — И мне совсем неведомая скромность. ее грехи моими были — прелесть Лишь ей одной принадлежала — полюбив… Ее убил я!

22.  Ночи напролет Зубами скрежетал и дни потом Я проклинал себя и о безумстве Молился как о высшей благодати — Никто мольбе моей не внял. Я смерти Искал, но среди гроз, в борьбе стихий Прочь от меня бежали сами волны, И все смертельное скользило мимо.

23.  С людьми смешался я — искал забвенья Везде; но лишь не там, где есть оно, A только в нем одном я и нуждался. Но здесь моя наука и искусство Кончаются — и нет нигде надежды, A я живу, и вечно буду жить.

24.  Манфред: Нет, никогда! Кому повиноваться? Рабом тех духов быть, которым сам я Повелеваю. Никогда!

25.  Мы проклинаем жизнь, a смерть страшит нас. Дни ненавистные идут без счета; Как иго, жизни бремя давит сердце, Оно то от тоски замрет, то бьется От радости, чтоб в муке изнемочь. Среди всех дней минувших и грядущих (Нет в жизни настоящего) так мало, Так мало можно насчитать таких, Когда душа не жаждала бы смерти. Но мы, как от потока ледяного, Бежим от нее, хоть дрожь одно мгновенье.

26.  Когда б я не жил, та, кого любил я, Была б жива; когда б я не любил, Она была бы до сих пор прекрасна, Счастлива, счастье бы дарила. Что же Она теперь? Страдает за меня?

27.  Неведомо горе Лишь тем, кто зарыт.

28.  Манфред: Нет, я уж научен, уж много раз Я ночи напролет лежал во прахе, Посыпав пеплом голову свою. Всю глубину я знаю униженья; И падал ниц бессильный, побежденный Перед отчаяньем своим.

29.  Да, он стремился за пределы мира И он постигнул, так же как мы сами, Что знание не счастье, a наука — Обмен неведенья, где лишь одно Незнание сменяется другим.

30.  Манфред: Молчит… Но в этом больше чем ответ…

31.  грехом Смертельным было так любить, как мы.

32.  Призрак: Наутро кончено земное горе. Манфред, прощай!

33.  Один из духов: Лишился чувств. Что значит, бывши смертным, Искать того, что за пределом смерти.

34.  Другой дух: Смотри, смотри, он овладел собою И муку сердца воле покорил. Когда б он был одним из нас, он был бы Могучий дух.

35.  Когда бы я не знал, что философия Пустая самая из всех сует, Бессодержательное только слово,

36.  Лишь термин школьный, я бы мог подумать Что я нашел искомое «калон» И утвердил в душе.

37.  Да, новое во мне открылось чувство И записать мне следует на память, Что это чувство есть;

38.  Мои года, намеренья и сан Дают на это право, и соседство Отчасти тоже служит извиненьем…

39.  Аббат: Молва идет, что ты вступил в сношенья С таинственным и запрещенным миром И с обитателями темной бездны, Что с духами нечистыми и злыми, Витающими над долиной смерти, В общенье ты. Я знаю, что с людьми, Собратьями твоими по творенью, Ты редко говоришь и одиноко Живешь отшельником.

40.  Я не хочу проникнуть в тайну Твоей души; но если это так — Пора покаявшись тебе найти Мир с церковью, a чрез нее и с Богом.

41.  Аббат: Пусть будет так, Но это все пройдет, потом наступит Надежда светлая, и ты увидишь В спокойной вере край благословенный, Доступный всем, кто ищет, каковы бы Их заблужденья ни были земные.

42.  Все искупается: начало ж искупленья Его потребность, — только захоти — И наша церковь все тебе откроет И все что можно отпустить — простится.

43.  Как странно: Все те, кто не надеются на небо, Себе мечты земные создают, Как утопающий за них хватаясь.

44.  но все прошло — Ошибся я в мечте. Аббат: A почему? Манфред: Не мог я укротить своей природы. Кто хочет власти, тот служить и льстить, Везде быть вечно наготове должен. Ходячей ложью быть, чтоб стать могучим Среди людей: да, такова толпа. И я не захотел быть в этом стаде И вожаком — не захотел вести волков. В пустыне лев один живет — я также.

45.  Аббат: Увы! Боюсь, что здесь помочь не буду в силах Ни сам я, ни мой сан;

46.  Манфред: Смотри. Есть род людей, Что в юности состариться успели И умирают раньше зрелых лет И не в бою, не от кровавой смерти, От наслаждений, или от работы Усиленной, от слабости порой И от болезни или от безумства В иных сердца разбиты или чахнут; От этого недуга гибнет больше, Чем значится по списку роковому. Меняет он и формы, и названья. Взгляни же на меня — я испытал Их все, когда и одного довольно. Не удивляйся же, что я таков — Дивись тому, чем я когда то был И, быв таким, — еще перед тобою.

47.  В нем сила есть, которая могла бы Создать прекрасный образ светлых элементов, Когда б они разумно в нем смешались; Теперь же хаос в нем и свет, и мрак, И дух, и плоть, и светлый ум, и страсти, — Все борется без цели и порядка, То дремлет, то бушует. Он погибнет, A должен бы спастись.

48.  Но прощай, Тебя я не увижу больше; первый К тебе направлен был мой взор, Прими же и последний, ты не будешь Светить тому, кому любовь и свет На гибель были. Но оно зашло. Иду за ним.

49.  Мануил: Я говорю Не о чертах лица и не о формах. Граф Сигизмунд был горд, но прям и весел, Любил войну, пиры, не окружался Он книгами и одиноко ночи Не сиживал без сна, a веселей Их проводил, чем день. Он не бродил По скалам и лесам, как будто волк, Людей и радости он не чуждался.

50.  Природа трогает, и образ ночи Мне остается ближе, чем людские лица…

51.  И все кругом — все становилось храмом Для поклоненья древнему величью Властителей, которые и в урнах Царят над мыслями. Такая ж ночь!

52.  Дух: Я гений Манфреда. Пора, идем.

53.  Мой час пробил, — я это знал и знаю, Но не отдам души таким, как ты. Прочь! Умереть хочу, как жил — один.

54.  Манфред: Коварный враг, ты лжешь! Уходит жизнь моя — я это знаю И не хочу продлить ее ни мигом. Сражаюсь не со смертью, a с тобой И с ними. Власть свою я приобрел Не договором низким с вашим сонмом, A смелостью, наукой, покаяньем, Ночными бденьями и силой духа, Познаньем древности, когда земля Носила рядом духов и людей И не дарила вам преобладанья. Я вызываю вас и силою моей Гоню вас прочь, еще смеясь над вами.

55.  Дух: Но преступления твои… Манфред: Что значат Они для вас, и разве наказанье Другой преступник может налагать!

56.  Ты не прельстил меня, да и не мог Ни обмануть меня, ни сделать жертвой. Я погубил себя, и сам я создал Свою судьбу на век — враги, долой… Я руку смерти чую, a не вашу. (Духи исчезают).

57.  Аббат: Ушел. Душа умчалась в дальний край… Куда — подумать страшно; но ушел.